— Да, господин надзиратель, — Старший обернулся и махнул рукой, подзывая Гаора.

Гаор отдал кружку кому-то, кто оказался рядом, встал и подошёл к решетке.

— Вот он, господин надзиратель, — сказал Старший.

— Извольте видеть, — надзиратель почтительно вытянулся перед вторым. — Нигде не порван, кожа целая, обучен, дважды проверен в работе.

Второй улыбнулся, разглядывая Гаора.

— Обучен, говорите. Ну что ж, проверим. Выпускайте.

Медленно поехала вбок решётка. Ловко и незаметно Старший подтолкнул его в спину, и Гаор перешагнул через порожек-рельс, оказавшись в шаге от второго. Старший остался стоять в камере.

Чёрные внимательные глаза прошлись по его телу, ощупывая, замечая ожоги от электродов, полученные в первые дни синяки и ссадины, распухшие кисти рук и синие «браслеты» от наручников на запястьях. Удовлетворённый кивок.

— Руки за голову. Повернись. Наклонись. Встань прямо. Опусти руки. Повернись.

Гаор молча выполнял приказы, до боли прикусив изнутри губу. Сортировка? Предпродажный осмотр? Зачем? Проверка обученности? Аггел, что же делать? И сам себе ответил: выполнять приказы, молчать и не рыпаться. Чтобы руки оставались свободными. Потому что если его сейчас отправят на работу одного, то… то у него будет шанс нарваться на пулю и покончить со всем разом. Лишь бы он был один.

Гаор осторожно покосился на Старшего. Тот смотрел на него внимательно и… сочувственно.

— Когда в последний раз поили?

— Старший, «пойло» когда вливали?

— Вчера, господин надзиратель.

— Доза?

— Сколько влили? Сразу докладывай.

— Полная кружка неразбавленного, господин надзиратель.

— Сегодня?

— Успели влить?

— Нет, господин надзиратель.

Второй кивнул:

— Хорошо, он нужен в натуральном виде. Оформляйте.

Поехала на место решётка, отделяя Гаора от Старшего и остальных. Взмах надзирательской дубинки указал ему налево, к надзирательской и… залу?! Работа?! Медленно, с трудом передвигая ставшие непослушными ноги, Гаор пошёл в указанном направлении. Оглянуться на камеру и остающихся там он не успел. И не посмел.

Дверь надзирательской открыта, сзади негромкий приказ:

— Налево марш.

Гаор послушно повернул и вошёл.

Обычная казарменная дежурка. Две койки, у стены стол с чайником, стаканами и судками, закрытый двухстворчатый шкаф для одежды, на стене оружейный шкафчик. Неистребимый запах гуталина, оружейного масла и дешёвых сигарет.

— Стой.

Гаор выполнил приказ и, воспользовавшись его нейтральной формулой, встал почти по стойке «вольно»: ноги на ширину плеч, руки за спину. «Смирно» ему сейчас не устоять, свалится за пять мгновений. Удара не последовало, значит, не ошибся. Ну, и что сволочам от него теперь нужно? Дёрнуться к оружию… не стоит, камера рядом, пристрелят всех. «Геройствуй как хочешь, а других не тяни». Какое уж тут геройство, Ворон? Тут… «смерть не мука, а избавление от мук». Дезертирство это. Я — трус и дезертир…

— Имя хозяина? — спросили сзади.

— Фрегор Ардин, господин, — равнодушно ответил Гаор, не оборачиваясь.

— На сколько тебя хозяин отправил в пресс-камеру?

Гаору вдруг стало нечем дышать. Неужели…

— На декаду, господин, — осторожно ответил он.

— Сегодня который день?

— Седьмой день, господин.

Сзади негромко засмеялись.

— Ориентировка во времени и пространстве не нарушена. Память в норме. Проверим соображалку. А зачем?

Обернуться Гаор не посмел, и теперь мучительно пытался угадать, какого ответа от него ждут. Уж очень не хотелось получить удар сзади. По почкам, или в затылок, или… да у него везде и всё болит. Удара не было, значит, его молчание… правильно?

— Учиться тебя отправили, — засмеялись сзади. — Ну как, учили?

— Да, господин, — упавшим голосом ответил Гаор.

Значит, все-таки это, сейчас либо его заставят кого-то трахнуть, либо его самого…

— И как, хорошо выучили? Без «пойла» справишься? — смеялись сзади.

Гаор угрюмо молчал. Но его ответы были уже, видимо, не нужны.

— Ладно, посмотрим, как тебя выучили, — безжалостно продолжал тот же весёлый, насмешливый до издёвки голос. — Повернись.

Гаор медленно повернулся кругом, и… и не увидел ни надзирателя, ни того, второго, который вызвал его из камеры. Перед ним стоял мужчина неопределённого возраста в штатском сером костюме.

— Однако, и видок у тебя, — покачал он головой, разглядывая Гаора жгуче-чёрными глазами. — Сзади ещё похож на человека, а спереди, ну, дикарь дикарём. Только «клиентов» на допросах пугать. Особо нервные от одного твоего вида обделываться будут. И хозяйство у тебя неплохое, недаром ты ту девчонку с одного раза и насмерть порвал. Где только тебя такого откопали? Это редкость, чтоб из або приличный «пресс» получился. Все они, лохмачи, только с виду страшны, а в деле хлипкие, а ты, смотри, как на первой же декаде заработал. Тут похоже, — он засмеялся, — ещё чья-то кровь подмешалась. Злая кровь. Волчья.

Похолодев от предчувствий, Гаор молча слушал его излияния, безуспешно пытаясь сообразить, кто эта сволочь и что она сейчас с ним сделает. Ведь всё что угодно, что ей угодно, сможет. И… и что-то вроде он уже раньше эту морду видел. Но где и когда… нет, не помнит, но… но было что-то…

— Ну ладно, там уж, наверное, всё для тебя подготовили, лохмач. Вот сейчас тебя и проверят, и чему, и как тебя выучили.

И отступил на шаг, открывая ему выход.

Поняв это как команду, Гаор вышел из надзирательской. Новый жест отправил его дальше по коридору. В зал? И опять нет. Новая команда остановила его в двух шагах от двери в зал и развернула лицом к стене. В которой после мгновенной паузы открылась дверь в комнату. Маленькую и тёмную, как шкаф. Стоячий карцер? За что?!

— Вперёд.

Гаор вошёл, и за ним бесшумно закрылась дверь, отрезав его от света и ослепительно белого кафеля.

Пол под ногами дрогнул. Лифт? Да, похоже, по характерному, памятному ещё потой первичной обработке шуму. Здесь очень тесно, но ему сейчас возможность опереться на стену весьма кстати. Ну вот, можно передохнуть и собрать разбежавшиеся мысли. Сволочи, что же они с ним делают? Вот сейчас лифт остановится, и он выйдет… куда? В очередную пыточную камеру? Чтоб от одного его вида «клиент» раскололся? А если тот будет молчать, то… нет, не хочу! Не буду! Не заставите! И сам себя тут же остановил презрительным: не ври! Ты ж за шкуру свою поганую, лишь бы выжить, на всё согласный стал. Ты уже нелюдь, выродок, хуже выродка, так что… закрой глаза и ни о чём не думай. Отдыхай… перед работой, будь она дюжину дюжин раз проклята. И она. И придумавшие её. И ты сам…

Пол мелко задрожал, толкнул его в ступни, и по этому толчку Гаор понял, что лифт остановился. Ещё один щелчок, двери раскрылись, и, зажмурившись от ударившего по глазам света, он шагнул вперёд. В свет, запах дорогих сигарет и вина, смех и мужские